Сокровище (Часть 4)
- Глафира! - проснувшись в холодном поту, громко закричал Мышкин. - Где ружье?!
- Да вот же оно, милый! Вот! - ласково произнесла супруга. - Ты же ночью вставал, ну, и на всякий случай привязал его цепями к сливномубачку.
- Фу ты! - с облегчением произнес Мышкин, поднимаясь с постели. - А я-то уж подумал...
В квартире вкусно пахло оладьями. Глафира Михайловна уже успела накрыть на стол. Чтобы привести организм в рабочее состояние, Мышкин выпил полстакана водки и, закусывая салатом, начал громко чавкать. Глафира, которая с утра была тише воды и ниже травы, поддержала мужа и, выпив вместе с ним домашней настойки, накинулась на салат и стала чавкать еще громче. Поправив таким образом свое здоровье, Семен Иванович начал рассматривать подарки. Сначала он надел на себя узбекский халат, который ему прислал старший сын, работавший трактористом в Средней Азии. Затем чалму и тапочки с загнутыми носами, присланные младшим сыном из того же района, потом застегнул на поясе патронташ, после чего взял в руки ружье и посмотрелся в зеркало.
- Хорош! Ой, хорош! - произнес Мышкин, представив себя эмиром горного аула.
- Красавец! - подтвердила супруга, заглядывая в комнату из кухни.
В дверь неожиданно постучали. Вторично поздравить Семена Ивановича с юбилеем, а вернее всего, выпить на дармовщинку, зашла Лида Клюквина. Не узнав хозяина квартиры, она с ужасом заорала: «Басмачи в городе!», выскочила из дома и, высоко задирая ноги, зачем-то побежала в сторону водокачки.
- Дура! Вернись! - крикнула ей вслед Глафира. - Вино скиснет!
Услышав про вино, которое должно почему-то скиснуть, Лида Уксус тут же затормозила, развернулась на сто восемьдесят градусов и с еще большей скоростью вернулась назад.
- А я-то подумала, что уже все, каюк! - чиркая себя ногтем по горлу, запыхавшись, призналась Лида.
Говорили за столом в основном о прошедшем банкете и об отличных дорогих подарках. После первой бутылки рот Лиды уже не закрывался. Она хвалила все и вся. Она нахваливала и подарки, и самого юбиляра, и Глафиру, и ее золотые руки, и сыновей, за одного из которых когда-то мечтала выйти замуж, и уют в квартире, и все то, на что падал ее захмелевший глаз.
«Видимо, придется наливать еще», - с тоской подумал Мышкин, в уме прикидывая ущерб, нанесенный визитом соседки.
Ближе к полуночи Лиду кое-как удалось выпроводить за порог.
- Завидуют! Ой, как вам завидуют, Глафирушка! - по секрету призналась она. - Учитель по физкультуре завидует, сосед грузчик завидует, сосед пожарник, и тот тоже завидует.
- Эх! - вздохнула Глафира Михайловна. - Была бы моя воля, я бы этим завистникам...
Прошла неделя. Давно закончились юбилейные торжества. Семен Иванович, желая приобрести породистую собаку, начал проводить интенсивные поиски. Но безуспешно. Хорошую собаку в поселке никто не продавал, а плохую Мышкин сам не хотел.
Но однажды вечером в доме Мышкиных появилась Лида Уксус.
«Опять, что ли, выпить захотела?» - подумал Семен Иванович, изображая на лице кислую мину.
- Гав! Гав! - вместо обычного приветствия весело произнесла Лида и помахала над головой экземпляром местной газеты.
Газетенка, прямо скажем, была из разряда дешевеньких. Подобную прессу в поселке никто не читал, называли ее «блохастой уткой» и использовали исключительно в гигиенических целях. Мышкин взял из рук Лиды листок и в нижнем его углу нашел следующее объявление:
«Продается западносибирская лайка. Кобель. Окрас серый. Возраст три года. Собака очень хорошая, кто купит, не пожалеет». Дальше был указан адрес, фамилия владельца, номер коммутатора и наименование лесопункта.
Немедленно послав телеграмму с извещением о своем приезде, Семен Михайлович засобирался в дорогу, предварительно заручившись помощью опытного охотника и рыболова Трошкина Кирилла Фомича. Трошкин имел сорокалетний охотничий стаж, знал толк в собаках, а за литр спирта готов был ехать хоть в Киргизию, хоть в город Урень или Шахунью Нижегородской области.
Тем временем у Кукушкина Петра Германовича, владельца лайки, для ее продажи все было готово. Сам Кукушкин занимался разведением охотничьих собак, жена его Лидия Ивановна преподавала черчение в местной школе, одиннадцатилетний сын Егорка учился в третьем классе.
Егорка, как. и его отец, очень любил животных, а особенно собаку Шарика, кота Персика и поросенка Борьку. Справедливости ради надо отметить, что Шарика любила и Егоркина мать, да и сам Петр Германович поначалу питал теплые чувства к красавцу-кобельку, которого растил с нежного щенячьего возраста.
Шарик потихоньку рос, набирался сил и постоянно ходил на охоту со своим хозяином. Закончился первый охотничий сезон, затем второй. Кобелек подрастал, но толку от этого было мало. Он совсем не реагировал на глухарей, белок, кабанов и лосей, не говоря уж о бурых медведях. Придя в лес, он обычно отмечался на первой попавшейся сосне, устраивал неспешную прогулку по просеке, после чего весь день бегал за ногами хозяина и, обнюхивая рюкзак, старался выяснить меню на ближайший обеденный перерыв.
Видя такое дело, Трошкин вздыхал, негромко ругался, но продавать кобелька не спешил, Через какое-то время поведение собаки в корне изменилось. Пса как будто подменили. Он стал агрессивный, злой и начал охотиться за домашними животными. Шарик драл всех, кто попадался на его пути. Он рвал соседских куриц, гонялся за петухами, задирал баранов, не давал прохода поросятам, а вскоре насмерть задрал соседского теленка.
Назревал поселковый скандал. Было решено изолировать Шарика на некоторое время от общества. Для этого его поса дили в вольер, без права общения с красавицей лайкой по кличке Альма. С трудом выдержав двухмесячную разлуку с любимой, кобелек вышел на свободу и целых три дня ходил по двору, изображая полнейшую невинность. Но в конце четвертого дня...
Сначала этот агрессор забрался в сарай, где отдыхал поросенок, и каким-то образом, то ли лапой, то ли хвостом, сумел написать масляной краской «Тыште ила лавыра сосна!», оповещая всех на языке народа мари, что здесь проживает грязная свинья. После этого он покусал хозяйского петуха и сильно исцарапал домашнего кота Персика. Затем дождался, когда поросенок Борька выйдет погулять, набросился на него и стал с такой яростью кусать его за уши, что Борька чуть было не сошел с ума от страха и боли.
Никто не знает, чем бы закончилось это побоище, если бы на помощь поросенку не пришли петух Петька, кот Персик и, конечно же, сама хозяйка дома Лидия Ивановна.
- Ты что делаешь, изверг? - в ужасе закричала она. - Вот я тебе сейчас...
С этими словами она быстро схватила толстое полено, подбежала к собаке и начала бить кобеля по ребрам и горбу с такой силой, что вскоре его сплющенные уши очень плотно прилипли к голове и стали совсем незаметны.
Шарик терпел молча. Он только изредка повизгивал и бросал ненавидящие взгляды в сторону Борьки. Лидия Ивановна схватила кобеля за загривок и потащила обратно в вольер. Но и тогда Шарик не пискнул, он только с ненавистью посмотрел в сторону поросенка и, проведя себе когтем по горлу, дал понять, что скоро и тому придет конец.
С этой минуты судьба Шарика была решена.
Как избавиться от собаки, Петр Германович не знал. Во- первых, в поселке о похождениях Шарика знали все, поэтому он никому не был нужен, даже и бесплатно. Продать его на сторону тоже было невозможно, какой дурак купит охотничью собаку, которая охотится исключительно за куриными косточками, колбасой, хлебом и другими продуктами из рюкзака хозяина. Оставалось одно средство - увезти в лес и отдать на растерзание голодным волкам.
От такой мысли Трошкину стало не по себе.
- Бры-ы! - передернуло Петра Германовича, когда он представил, как старший из волков отрывает хвост дурковатому Шарику.
В решении этого сложного вопроса на помощь пришел родной брат жены, шурин Селиван.
- Только продажа! Только продажа! - возбужденно потирая руки, говорил он. - Только продажа!!
Кукушкин долго не соглашался. От предложения родственника попахивало авантюрой.
- Ничего, - успокаивал собеседника Селиван, - если что, свалишь все на меня, скажешь, я, мол, не я и хата не моя. Ну а с меня взятки гладки. Я не охотник и не рыбак, так что...
Кукушкин долго сопротивлялся, что-то прикидывал в уме, размышлял, подсчитывал, вздыхал, но после второй бутылки водки с трудом согласился на авантюрный проект шурина.
Узнав, что за плохое поведение Шарика будут продавать, Егорка проплакал целую ночь. Проснувшись рано утром, он выпил стакан парного молока и выбежал во двор попрощаться с Шариком. Узнав Егорку, кобель подбежал к сетке вольера, радостно заскулил, встал на задние лапы и начал активно вилять хвостом. В это самое время во двор заскочил запыхавшийся Селиван с красными от пьянки глазами. Не обращая ни на кого никакого внимания, он забежал сначала в гараж, затем в дровяник, надолго задержался в сарае, где находился поросенок, зачем-то забрался на сеновал, после чего спустился и убежал в магазин, куда накануне привезли дешевый портвейн.
Когда подозрительный родственничек растворился в дверях леспромхозовского винно-продуктового оазиса, Егорка заглянул в сарай к поросенку и остолбенел от изумления.
- Что он с тобой сделал? - произнес удивленный мальчишка
Вместо милого, доброго, ласкового и розовенького поросенка на него, забившись в угол, смотрело темно-коричневое существо и жалобно похрюкивало.
- Да он тебя перекрасил?! Вот так дела! - прошептал Егорка, по-взрослому нахмурив брови. - Ну и родственничек, ну и прохиндей.
Не догадываясь, зачем над Борькой проводят такие эксперименты, Егорка быстренько сбегал в гараж, нашел там баночку с фосфором, вернулся в загон и начал действовать. Сначала он подрисовал Борьке фосфором огромные клыки. Затем нарисовал два больших круга вокруг глаз, аккуратно обвел рот, на спине изобразил стрелу и измазал фосфором копыта.
«Вот это да! Хорошо получилось», - подумал мальчишка, живо представив, как испугается Селиван, когда вместо поросенка увидит свирепого вепря с огненными клыками и с такой же страшной огненной пастью. Отойдя в сторону и полюбовавшись на дело своих рук, Егорка решил усовершенствовать облик страшного зверя. К хвосту поросенка он привязал металлическую линейку, в уши вставил палочки, все это вместе с Борькиным пятаком обмазал фосфором и, заканчивая трудоемкую работу, на боку поросенка красиво вывел грозную фразу: «Порву гадов!».
Работа была сделана. Решив полюбоваться перевоплощением своего друга, ребенок выключил в сарае свет. Результат был ошеломляющ. Вместо розового поросенка в загоне находился страшный монстр с огненными клыками, с огненной пастью, с копьем на спине, с двумя маленькими стрелами вместо ушей и раскаленным мечом, расположенным в задней части темного туловища.
- Едут! Едут! - закричал соседский мальчик, знающий, что к Кукушкиным должны были прибыть люди для покупки охотничьей собаки.
Петр Германович выскочил навстречу гостям.
- Заходите, заходите! - распахивая калитку, любезно предложил он, впуская покупателей на свою территорию.
Мышкин и Кирилл Фомич Трошкин, поздоровавшись с хозяином, прошли во двор и сразу же очутились рядом с вольерами, в которых находились несколько породистых собак охотничьих пород.
- Хороши! Ох, хороши! - похвалил лаек Кирилл Фомич, остановившись возле клетки с Шариком. - Чувствуется порода!
Семен Иванович толкался рядом, ничего не понимал и только изредка хлопал глазами.
- Ну а как же, плохих не держим! - с гордостью ответил хозяин.
- А проверить работу собачки можно? - задал вопрос Трошкин.
- Не только можно, но и нужно! Как без оценки работы? Без оценки работы никак нельзя, ребята! - бодро ответил Петр Германович - Зверья у нас много, ехать далеко не надо, попьем чайку, выедем в ближайшую рощу, накинем собачку на кабана, посмотрите, дадите оценку.
- Добре! Пойдет! - согласился Кирилл Фомич подмигивая Мышкину.
- Приглашай гостей за стол, - выйдя на крыльцо, крикнула Лидия Ивановна, - с дороги люди-то, проголодались!
В доме была идеальная чистота. Посреди просторной комнаты расположился длинный стол, накрытый белой скатертью. Возле каждой тарелки поблескивали столовые ложки, ножи, вилки, стояли небольшие хрустальные рюмки, стаканы для компота и фужеры для домашнего вина.
Угощение было царское. Весь стол был заставлен разнообразными закусками. Здесь были жареные рябчики, тушеная медвежатина, жаркое из зайца, два вида салата, домашние соления, компоты из клюквы, брусники и малины. В конце стола находилась вместительная старинная фарфоровая кастрюля с наваристыми щами, а посреди стола, плотно прижавшись друг к другу, расположились две бутылки с мутноватой жидкостью.
Петр Германович начал разливать самогонку по рюмкам.
- Не наш размерчик, у нас в леспромхозе из такой посуды не пьют! - пояснил Кирилл Фомич, доставая из рюкзака походную алюминиевую кружку.
Семену Ивановичу стало неловко от такого поведения своего приятеля, он покраснел и пнул под столом Кирилла Фомича.
- За удачную охоту! - не обращая внимания на тычки Мышкина, произнес короткий тост Трошкин.
С большим удовольствием выпили по первой. Разговорились. Кирилл Фомич, увидев перед собой благодарную публику, начал рассказывать всевозможные охотничьи байки. После второго захода он перешел на похабные анекдоты и совсем перестал закусывать.
- Да вы не стесняйтесь, не стесняйтесь, будьте как дома! - защебетала хозяйка, увидев, что гости совсем не умеют пользоваться вилкой и ножом.
- Вот хорошо, вот уважила, спасибо тебе, хозяюшка! - пробубнил Трошкин, после чего прямо руками залез в кастрюлю с супом и вытащил оттуда здоровенный мосол с килограммовым куском лосиного мяса.
Семен Иванович покраснел до корней волос и, матерясь про себя, начал проклинать тот день, когда пригласил в поездку Кирилла Фомича. Хозяева сделали вид, что ничего не про изошло. А тем временем Трошкин продолжал смачно чавкать и постоянно нахваливать наваристые щи семейства Кукушкиных. Во дворе мелькнула тень Селива.
План был очень простой. По замыслу организаторов Селиван должен был перекрасить поросенка Борьку под дикого кабана, доставить его в рощу и привязать животное веревкой к дереву.
Ближе к вечеру сам Кукушкин должен был привезти к этой роще пса и его покупателей, к тому времени дошедших до нужной кондиции. Далее Шарика спускают с поводка, пес моментально находит животное, к которому испытывает чувство вражды и личной ненависти, начинает сводить с ним старые счеты, ну а там уж дело техники... Так что план был до гениальности прост, а в случае его реализации организаторам проекта светили немалые дивиденды.
А тем временем гости продолжали пить самогон, разговаривать, травить анекдоты и, казалось, совсем забыли, зачем они сюда приехали. Выпили по третьей. Затем по четвертой. После пятой Кирилл Фомич начал петь песни, попытался плясать, потом, как мешок с мукой, рухнул под стол, принял горизонтальное положение и громко захрапел.
- Может, пора работу собаки посмотреть? - как-то робко произнес Мышкин, с тоской поглядывая на пьяного помощника, который валялся на полу, раскинув руки.
- Да! Наверно, пора! - выглянув в окно, согласился Кукушкин.
Во дворе вновь промелькнула фигура Селивана. После принятых на грудь трех бутылок портвейна его слегка штормило. Пошатываясь, он забежал в сарай, схватил бедного Борьку, засунул его в мешок, потом быстренько проскочил по двору, погрузил мешок в мотоциклетную коляску, завел «зеленого мустанга», как он сам называл свой мотоцикл, поддал газу и, быстро перейдя на четвертую передачу, рванул в сторону ближайшей березовой рощи.
В условленном месте Селиван быстро вытащил из коляски поросенка. Оглянулся по сторонам, после чего утащил бедолагу в рощу и, не обращая внимания на протесты со стороны Бориса, привязал несчастного поросенка к толстой березе. Закончив первый этап своего авантюрного плана, он выскочил из рощи и нырнул в старую силосную яму, где заранее подготовил себе замаскированный наблюдательный пункт.