Четверг
02.04.2020
03:32

Сайт Хайдара Шакирова об учебе, бизнесе и отдыхе.

Сокровище (Часть 2)

 

Почувствовав себя фигурой значимой, Мышкин поднялся из-за стола, подошел к трюмо, поправил френч полувоенного покроя и, приняв позу Наполеона, обратился к своему отраже­нию:

•  Ну что, уважаемый?! Дослужился? Вспомнили? Признали тебя наконец-то, сам председатель месткома, да что там пред­седатель, сам директор леспромхоза поздравлять будет.

С этими словами он расправил плечи, выпятил губу, потом колесом изогнул грудь, наслаждаясь чувством собственной значительности.

Дело в том, что Семен Иванович всю свою сознательную жизнь проработал кладовщиком на леспромхозовском скла­де. Он считался человеком тихим, спокойным и уравновешен­ным. К людям относился уважительно. Не вступал ни в ка­кие склоки, в выборе друзей был разборчив, любил выпить, при этом знал, сколько, с кем и когда. Роста был небольшого, щуплый, в одежде неприхотлив, не блистал умом, был завистлив, что всегда хорошо скрывал.

Частенько, оставаясь наедине с собой, он начинал вспоми­нать прожитые годы, редких друзей, соседей, знакомых.

«Ну как же так? Как же так? - размышлял он. - Вон Коля Шавочкин уже капитан дальнего плавания, Вася Гаечкин - начальник цеха по производству деревянных костылей, Слав­ка Шакиров, который в детстве устраивал гонки на поросятах, майор ракетных войск, даже дурачок Витя Виноградов и тот работает у председателя сельского поселения третьим помощ­ником четвертого зама. А кто я?! Я-то кто?! - задавал сам себе вопрос Мышкин и сам лее отвечал: - А я простой кла­довщик, в вонючем леспромхозе, в обычном захудалом лесном поселке. Какая несправедливость! Ох, какая несправедливость! Одним все, а другим...

Ну, хоть бы должность мою как-то бы по-другому назвали. Ну, к примеру, директор центрального склада. Звучит?! А?! Центральный склад. Директор. Мощь. Сила. А ведь можно и иначе, допустим, заместитель директора или управляющий складским хозяйством леспромхоза, тоже ведь неплохо».

Семен Иванович всегда мечтал иметь в трудовой книжке такую запись, которая давала бы право на вопрос друзей и знакомых: «Где работаешь?» с гордостью отвечать: «Работаю управляющим складским хозяйством» или «Работаю замес­тителем директора по складской работе». Мышкин всегда хотел быть на виду. Видел себя большим начальником, недосегаемым и величественным.

А на деле все получалось... ну, ничего не получалось, а было все как раз наоборот. Нельзя сказать, что Мышкин только мечтал, а для достижения своих целей ничего не делал, это -удет неправдой. Делал, да еще как делал.

В первую очередь Семен Иванович начал обрабатывать начальника отдела кадров Николая Гранатова, бывшего фронтовика-сапера. Этот человек прошел всю войну, воевал от­важно, несколько раз был ранен, потерял в боях левую руку и правую ногу, передвигался с трудом, но работу свою выполнял честно и добросовестно.

Знаки внимания со стороны Мышкина в виде вина, пива, самогонки, разбавленного денатурата, спирта, браги принимал охотно, пили вместе и вели долгие задушевные беседы о рабо­те, о партии, лично о Л.И. Брежневе и товарище Громыко. Однажды, когда Гранатов в беседе вдруг перешел на разгово­ры о женщинах, Семен Иванович сразу понял: пора начинать. И начал. И предложил. Предложил своему захмелевшему собеседнику изменить ему запись в трудовой книжке на бо­лее значимую и весомую, вроде «заместитель директора по складскому хозяйству», вместо серенькой и невзрачненькой «кладовщик центрального склада».

•  Что?! Что нужно?! - не до конца понимая, что от него требуется, переспросил Гранатов, чуть не падая со своего стула.
•  Запись! Всего лишь запись измени, тебе ведь это ничего не стоит! - ответил с улыбочкой Семен Иванович, начиная откупоривать следующую бутылку водки.

Услыхав такое, кадровик тут же протрезвел. С трудом под­нялся из-за стола.

•  Ах ты, гадина паршивая! - задыхаясь от гнева, произнес Гранатов. - А я-то думал, он со мной по дружбе пьет, а оказа­лось?.. Ах ты, блоха вонючая, власовец смердящий, вон что задумал, мерзавец!

С этими словами Николай единственной здоровой рукой взял Мышкина за шкирку и единственной здоровой ногой выпинал того из своего кабинета.

Прошло несколько дней. Синяк на ягодице потихоньку рассосался. Поняв, что номер с кадровиком провалился, Мыш­кин предпринял попытку повлиять на ситуацию через пред­седателя парткома и председателя месткома. Действовал ос­торожно, начинал издалека. Его внимательно слушали, где-то даже соглашались, поддакивали, кивали, когда пили водку, даже иногда что-то обещали. Но когда подходило время действо­вать, посылали просителя подальше, применяя при этом попу­лярные короткие, но очень емкие и доходчивые русские сло­ва. После очередного провала Мышкин переживал. По не­скольку дней находился в трансе. Затем собирался с силами, обдумывал тактику дальнейших мероприятий и начинал дей­ствовать по вновь утвержденному плану.

Однажды он хорошенько подготовился и посетил кабинет самого директора леспромхоза товарища Коршунова Петра Гавриловича. Беседа продлилась ровно час. О чем разгова­ривали два сослуживца, никто не знает. Но в леспромхозе вскоре появился приказ, в котором говорилось, что рядовой кладовщик центрального склада товарищ Мышкин С. И. пе­реводится на должность старшего кладовщика центрального склада с изменением записи в трудовой книжке и увеличени­ем оклада на один рубль двадцать копеек.

- Мелочь, а приятно! - прочитав приказ, произнес Семен Иванович, быстренько подсчитав в уме, что можно приобрес­ти на эту сумму.

Но на этом сюрпризы от директора не закончились. По всей территории склада, начиная от центральных ворот и за­канчивая деревянной уборной, он распорядился установить картонные таблички, на которых красовалась надпись: «Стар­ший кладовщик находится там», и здоровая, нарисованная чер­ной краской рука указательным пальцем указывала, где в дан­ный момент восседает товарищ Мышкин.

Но и это еще не все. В темном сарае, где обычно хранились пакля, вата, веревки, шпагат и детские горшки, для старшего кладовщика отгородили фанерой небольшой уголок. После этого там поставили старое трюмо, два стула, потертый стол, металлический сейф, повесили портреты В.И. Ленина, Л.И. Брежнева и картину с названием «У озера», хотя на холсте было изображено торфя­ное болото. На двери прибили табличку со словами «Старший кладовщик центрального склада Мышкин С.И.», которая прида­вала фанерной коробке важность и какую-то солидность.

От произошедших долгожданных перемен у Семена Ивано­вича закружилась голова. Он возгордился, начал постоянно выпячивать грудь, перестал кое с кем разговаривать, а с осталь­ными говорил свысока, оттопыривая при этом нижнюю губу.

Со временем чувство эйфории у Мышкина стало прохо­дить. На Семена Ивановича по-прежнему никто не обращал внимания. Даже со стороны администрации к нему, старше­му кладовщику, отношение было такое же, как к кладовщику обычному, то есть как к грузчику или водителю гужевого транс­порта. Семен Иванович впал в депрессию. Зеленая тоска стала частым его гостем, а черная хандра бегала за ним по пятам. Неизвестно, чем бы все это могло кончиться, если бы не поздравительная открытка и приглашение на празднич­ный ужин по случаю юбилейной даты.

В этот вечер он прибежал домой самым счастливым чело­веком на земле и с гордостью показал жене Глафире Михай­ловне приглашение на праздничный вечер.

- Господи! Господи Боже мой! - громко запричитала Гла­фира, стараясь полностью осмыслить текст от­крытки. - Не забыли! Вспомнили! Ты только посмотри! Ты только посмотри! Слова-то какие замечательные: «уважаемый», «в Вашу честь»! - радостно шептала она, до конца не веря своим глазам.

Такую замечательную новость решено было немедленно отметить. По этому случаю Глафира Михайловна пригласила в гости лучшую подругу и соседку, Лиду Клюквину по прозви­щу Лида Уксус. Лида была старой девой. Работала швеей второго разряда и специализировалась на пошиве брезенто­вых фартуков для работников местной скотобойни. Была она очень добросовестная, трудолюбивая, постоянно выполняла план производства и каждый год писала заявления о приня­тии ее в комитет комсомола, хотя бы на сорок втором году жизни. В этой просьбе Лиде отказывали. Правда, впослед­ствии, учитывая ее пролетарское происхождение и тягу к про­изводственному совершенству, ей разрешили кроить холще- вые рукавицы и пришивать рукава к ватным телогрейкам.

• Какой вы молодец, Семен Иванович! Какой же все-таки зы авторитетный! - едва переступив порог, начала нахвали­вать она  хозяина дома. - Не каждому, ох, не каждому выпа­дает такая честь, чтобы его день рождения справляли всем миром, да еще и в присутствии всего руководства, во главе с самим директором леспромхоза.
•  Говорят, даже представитель райкома приедет! - добавил Мышкин, гордо выпячивая вперед нижнюю губу.
•  Естественно, само собой, разумеется! -- продолжала напе­вать Лида Уксус. - Как на такое мероприятие не приехать, юбилей все-таки, и не у простого работника леса, а у старшего кладовщика центрального склада, а это вам не хухры-мухры.

С этими словами она многозначительно подняла вверх ука­зательный палец, подчеркивая тем самым, что должность Се­мена Ивановича находится в одном ряду с должностью замес­тителя министра лесного хозяйства по общим вопросам. Ус­лышав такие слова, Мышкин еще сильнее выпятил нижнюю губу, расправил пошире плечи, стряхнул пылинку с домашне­го обвисшего на коленях трико и предложил женщинам вы­пить вина по случаю приближения торжества.

•  Может, сразу с водочки начнем? - предложила Глафира, выставляя на стол запотевшую бутылку.
•  Ну а почему бы и нет? Можно! – обрадовалась Лида.

После первого захода Лида Уксус разошлась. Она весь вечер хвалила Семена Ивановича, вспоминая все то, что он сделал для своей семьи; за каких-то двадцать лет получил двухкомнатные хоромы в панельном доме на первом этаже, вместе с супругой воспитал двух здоровых сыновей, которые сейчас работают трактористами в Средней Азии. Не обошла стороной и домик в деревне, за которым Семен Иванович про­должает ухаживать вот уже на протяжении пятнадцати лет. Говорила много хорошего и в конце вечера затронула боль­ную для супругов Мышкиных тему.

 Эх, ружье бы вам, Семен Иванович, ружье бы вам хоро­шее! - сказала Лида. - Вон зверья в лесу сколько много, на стреляли бы кабанов, зайцев, глухарей, так и до коммунизма свободно можно было бы дожить.

Тема эта для Семена Ивановича и в самом деле была очень больной. Он давно мечтал купить ружье и завести породис­тую собаку. Мало того, он даже подготовил конуру и вольер для будущего щенка, скопил деньги для приобретения ружья, но каждый раз какая-то невидимая магическая сила не дава­ла ему совершить покупку. Он завидовал охотникам, которые каждые выходные выходили из леса, обвешанные зайцами и дикими утками.

•  Куплю, на следующий год обязательно двуствольное ру­жье куплю! - обещал себе Мышкин  глядя в зеркало на свое отражение.

Но наступал следующий год, ружье продолжало лежать в магазине и все оставалось на своих местах.

Вечер подходил к концу. Изрядно захмелев, Лида внезапно прекратила нахваливать будущего юбиляра и почему-то вспом­нила об одежде, в которой супруги должны будут появиться на праздничном торжестве. Ну, если взять самого Семена Ивановича, то для этого случая у него имелся почти новый костюм, которому через две недели должно было исполниться двадцать восемь лет. А вот что касается хозяйки, тут происхо­дила осечка. Кроме фуфайки, кирзовых сапог и еще кое-чего подобного рода, в гардеробе у Глафиры Михайловны пока ни­чего не наблюдалось.

•  Ничего, милая, не переживай! Все сделаем! - успокаивала Глафиру Лида Уксус. - Найдем, из чего костюм сшить, бу­дешь у нас похожа на артистку или звезду эстрады!

Слов на ветер Лида не бросала. В старой скатерти, кото­рую она нашла в сундуке у Глафиры, она вырезала отверстие диаметром двадцать сантиметров, пришила по краям скатер­ти бахрому от абажура, с передней стороны красиво нанесла гуашью «Атоммаш», сзади крупно написала «СССР», а по бо­кам нарисовала серп и молот. Старую бархатную юбку, кото­рая когда-то принадлежала бабушке Глафиры Михайловны, Лида отремонтировала оригинальным способом. Она не ст ла штопать на юбке многочисленные дыры, проеденные мо­лью, а пришила сзади брезентовый фартук, который предназ­начался для работников забойного цеха.

Вскоре все было готово. Началась примерка.

•  Это мексиканская мода! - пояснила Лида, когда увидела удивленный взгляд Семена Ивановича.

Юбка и накидка, больше похожая на лошадиную попону, пришлась хозяйке по душе.

•  Боже мой! Какая прелесть, какое сказочное одеяние! - примерив костюм, запричитала Глафира Михайловна.

Неожиданно наряд жены понравился и самому Семену Ива­новичу.

•  Смело! Свежо! Интересно! - отметил он, обрадованный тем, что не пришлось тратиться на непредвиденные расходы.

Наконец настал долгожданный день. В это утро Семен Иванович Мышкин проснулся в приподнятом настроении.

•  С днем рождения, милый! - произнесла супруга и пода­рила мужу дефицитный одеколон «Саша», позолоченные часы и массу добрых, нежных поцелуев. - Поздравляю тебя, род­ной! - ласково произнесла она, после чего пригласила счастливого мужа за стол, где стояли свежая выпечка, домашняя хмельная настойка и красивый торт с цифрой «50».

Торжественный вечер был запланирован на семнадцать ноль- ноль. Мышкины пришли в пятнадцать тридцать и все полтора часа ходили по клубу, давая рабочим советы. В помещении царила предпраздничная суета. В фойе девчонки, работницы буфета, накрывали большой п-образный стол. Художники за­канчивали развешивать плакаты с коммунистическими при­зывами и бравыми лозунгами. Техслужащие вешали на окна огромные выглаженные шторы. Костя Селиванов, в каждой боч­ке затычка, бегал с целой охапкой портретов Владимира Ильи­ча Ленина и развешивал их везде, включая умывальник и сле­сарку в подвальном помещении клуба. Даже в курительной комнате он умудрился повесить портрет Ф.Э. Дзержинского, который сурово смотрел на мужиков, словно стараясь определить среди них врагов леспромхозовской администрации.

Мышкины ходили по фойе взад и вперед, ловя на себе лю­бопытные взгляды. Они были очень довольны постоянным вниманием и частыми поздравлениями со стороны присут­ствующих. Юбиляр выглядел великолепно. Он был облачен в хорошо отутюженный черный костюм. Наглаженные чер­ные брюки спускались в черные сапоги, до блеска начищен­ные ваксой. Под черным пиджаком находилась белоснежная рубашка, а вместо галстука на шее Семена Ивановича красо­валась черная элегантная бабочка.

Семен Иванович совсем не был готов к такому повороту событий. У него никогда раньше не брали интервью, даже такая захудалая пресса, какую представлял товарищ Брехов, стоящий перед Мышкиным без двух передних зубов и в се­рой рубашке не первой свежести. Поэтому Семен Иванович сильно заволновался, начал невпопад жестикулировать и в кон­це концов смог произнести только одну фразу:

•  Слава трудовому народу!
•  На сегодняшний день лозунг очень актуальный, - заметил корреспонден, делая короткую запись в своем блок­ноте. - Очень актуальный!

Услыхав слова Иннокентия, Мышкин выпятил грудь, с гор­достью оглядел присутствующих, слегка напыжился и с па­фосом в голосе произнес:

•  Наша должность и не такому научит!
•  А если что-то не так, - поддержала мужа супруга, - то наша любимая партия подскажет!
•  Это тоже логично, - вновь согласился  Брехов. От гордости за сво­его мужа у Глафиры Михайловны закружилась голова. Она расхаживала по клубу и никак не могла поверить в то, что вся эта беготня обслуживающего персонала, суета, спешные при­готовления, работа буфета, масса призывов и плакатов на сте­нах - это все ради того, чтобы ее, именно ее супруга поздрави­ли с пятидесятилетним юбилеем. Она крепко держала Семе­на Ивановича под руку. Постоянно крутила головой, не пере­ставая читать плакаты с ленинскими призывами, в которых мало чего понимала.

Тем временем украшение клуба подходило к концу. По всему залу успели развесить гирлянды лампочек. На бархат­ных шторах, в объятиях оливковых ветвей, красовалась огром­ная цифра «50». Плакаты со словами «Поздравляем» напоми­нали присутствующим трактористам о проведении в клубе какого-то важного мероприятия. Количество портретов и бю­стов В.И. Ленина зашкаливало. Самый большой портрет вож­дя находился в центре сцены, висел чуть выше цифры «50» и впечатлял своими размерами. Под ним, на полу, расположил­ся большой гипсовый бюст. Два бюстика поменьше находи­лись по краям длинного стола, за которым восседали самые избранные люди леспромхоза. Совсем маленький уместился в углу трибуны и, прищурив один глаз, внимательно следил за правильностью построения оратором пламенной агитационной речи. Политической агитации в клубе было так много, что при­глашенная на торжество бригада лесорубов не сразу поняла, куда попала и подозвала к себе официанта, пробегающего мимо.