Охота на бюрократов (часть 2)
Парторг глубоко задумался. Березкин продолжал испытывающее смотреть на своего коллегу. Прошло несколько минут.
- Хвалить будем! – внезапно предложил Сольц.
- Как хвалить?! Кого хвалить?!
- Комсорга будем хвалить! До смерти захвалим!
- Не понял! – директор от удивления рухнул в кресло.
- Хвалить будем его за все, за все его дебильные поступки, за всю его дурь, за все его ошибки. Подкинем ему партийной работы, все равно не справиться. Будем хвалить до такой степени, что наши рабочие будут его ненавидеть, будут писать на него жалобы, мы естественно будем реагировать, а в последствии вызовем комиссию из района. Скажем вот, полюбуйтесь, наши люди работой комсорга не довольны, так, мол, и так…!
- Ну, ты голова!
- А что, я ведь правду говорю! – Сольц встрепенулся. - Вот убедитесь! – он кивнул головой на улицу. - Попросил комсорга почистить скверик, где установлен памятник Ленину, и вот, что он сделал…! Полюбуйтесь!
Выслушав коллегу, директор встал из-за стола, достал из сейфа морской бинокль, подошел к окну и, повернувшись влево, направил окуляры в самый конец поселковой улицы.
- Памятник в другой стороне! - поправил директора Сольц.
- Ай, извини, жара! – Березкин повернул бинокль вправо. Увеличив резкость, он не сразу нашел памятник вождю мирового пролетариата. Вместо него на глаза Березкину попался покосившийся забор сквера, несколько кустов сирени, густые заросли липняка и ели, два пьяных тракториста и старая бабка, загоняющая домой рыжую корову.
- А где же памятник?!
- Смотрите внимательней, он должен быть там, за деревьями! – подсказал парторг.
Березкин вновь увеличил на бинокле резкость и в следующую минуту:
- Ой, что это за чудо-юдо! - в объективе в тени сосен показалась знакомая всем фигура вождя мирового пролетариата. На его лысой голове гордо восседал огромный черный грач. Золотистая краска на памятнике потрескалась и свисала лохмотьями, правая рука отсутствовала, а на ее месте торчало длинное березовое полено с тонким сучком вместо указательного пальца. Сучек показывал на кирпичную, глухую стену, за угол которой председатель месткома частенько любил сходить по маленькому.
- Не понял?!
- Что такое?! - парторг был внимателен.
- А где же у памятника рука?!
- Как где?! Она отвалилась еще несколько лет назад. Вы должны бы помнить, как мы писали письма в райком, просили прислать нам скульптора, краску, сварщика, чтоб тот сварил металлический каркас, ну и так далее….!
- А что они..?!
- А у них для нас был только один ответ: выходите из положения своими силами! Ну, мы и вышли…!
- А причем тут новый комсорг?!
- Как при чем?! Партийная организация поручила ему покрасить забор, а он вместо этого всю свободную площадь засадил липами, елками да соснами. Мало того, насадил деревьев так много, что теперь местные жители бояться отпускать туда детей, не появляются там сами, считая «Ленинский палисадник» местом шабаша темных сил. Вот такие дела!
Выслушав Сольца, директор задумался еще сильней.
- Ну, ладно! - произнес он. - Комиссия приедет, мы укажем ей на отвратительные дела комсорга, а они возьми да и спроси:
- А вы, товарищи, куда смотрели?! Где вы были?! Что тогда будем делать, а?!
- А мы тогда ляжем в больницу! - не долго думая ответил Сольц. – Я с диагнозом бронхит, а вы, к примеру, с диагнозом понос.
- Нет, нет! – Березкин начал возражать. - Давай уж лучше я лягу с бронхитом, а ты с поносом.
Минут тридцать приятели спорили. Спорили, кто и с каким диагнозом ляжет в больницу. Решили просто. Лягут оба с тем диагнозом, который на тот момент будет самым актуальным.
Договорившись обо всем, Сольц покинул кабинет. Оставшись один, Березкин еще раз прочитал кляузу комсорга и вызвал к себе своего верного помощника. Конюх явился незамедлительно. Показав письмо Пню, директор в двух словах объяснил бывшему прапорщику, что нужно делать. Тот мгновенно все понял. Через несколько минут, аккуратно подделав почерк, донос был переписан и состоял из многочисленных бредовых предложений комсорга и огромного количества положительных отзывов о работе руководства леспромхоза.
- Действуй!! – запечатав письмо, приказал Березкин.
- Есть! - бодро ответил Пень, бросая косой взгляд на портрет «Карабаса-Барабаса».
Прошло несколько дней. Все шло по плану. И однажды, из райкома партии в адрес комитета комсомола, неожиданно пришла объемная посылка. Для проверки содержимого она была немедленно доставлена в кабинет Березкина.
В посылке оказались портреты вождей Мировой революции, а так же портреты членов и кандидатов в члены ЦК КПСС Брежневского и Горбачевского политбюро. Сверху портретов лежала коротенькая сопроводительная записка, напоминающая, что портреты необходимо передать лично в руки секретарю комсомольской организации леспромхоза. Березкин отложил в сторону записку и вытащил из огромной кипы плакатов портрет с изображением Л. И. Брежнева. Каково же было удивление директора, когда он обнаружил на обратной стороне портрета странную надпись, отпечатанную крупным типографским шрифтом. Надпись гласила: «Портрет Л. И. Брежнева, но он помер»
- Гм! – удивился Березкин. - Зачем такая надпись? Написали бы, к примеру: скончался, или там ушел из жизни, покинул этот бренный мир, ну и так далее, а-то помер и все тут, как будто Брежнев был простым егерем или там трактористом каким?! Даа, ну и дела!
- Но почему нам об этом напоминают?! - продолжал размышлять директор. - Мы и так знаем, что Леонид Ильич скончался и что правит сейчас М.С. Горбачев, хотя…?!
Отложив портрет Брежнева в сторону, Березкин вновь порылся в пачке и внезапно обнаружил портрет Н.С. Хрущева.
- А это еще, откуда?! – недоумевал он. Хрущев был изображен в полный рост, в черном костюме, в белой рубашке и при галстуке. Из карманов его брюк торчали крупные кукурузные початки. Некоторые находились в карманах его пиджака, один маячил в районе ширинки, а другой торчал на лысой голове Никиты Сергеевича. Березкин перевернул плакат и к своему огромному удивлению прочитал: «Портрет Н. С. Хрущева, прозвище «Кукурузник», но он помер намного раньше Брежнева». Не совсем понимая, что происходит, Березкин вернул портрет на прежнее место и вытащил следующий. На этом портрете был изображен тот самый неизвестный: одноглазый и бородатый человек, портрет которого уже висел на стене кабинета.
- Хорошо! - довольный произнес Березкин. - Сейчас, наконец-то, узнаем, что это за партийный функционер!
С этой мыслью он перевернул портрет и прочитал строчку, которая гласила:
- Товарищи, расслабьтесь, это все наши люди».
- Ни хера себе! – только и смог произнести Березкин.
Внимательно пересмотрев все портреты, директор аккуратно сложил их в пакет и вызвал комсорга к себе в кабинет. Через пару минут он был на месте. Усевшись на краешек стула, комсорг, как девочка, сдвинул колени вместе, с нескрываемой любовью посмотрел на портрет М. С. Горбачева и перевел взгляд своих голубеньких глаз на директора леспромхоза.
- Ну и мерзавец! – подумал про себя директор. – Такие, в колонии, по тумбочкам лазят и шестерят, по полной программе. Ну, ничего, мы немного потерпим! - Березкин всем сердцем ненавидел подобных людей, так как в своей жизни прошел огонь и воду, где наряду с честностью и порядочностью встречался с людской подлостью, предательством и садизмом. Березкин от неприязни к стукачу, с невинными глазами и мелкой душонкой скрипнул зубами.
- Ну, что Сссукин?! – еле сдерживая гнев, произнес он.
- Я не Сукин, а Терентий Сучкин, Сучкин я! - поправил директора комсорг. – Сучкин! Понимаете?! – повторил он, делая ударение на второй слог.
- Так вот что, товарищ Сучкин! – делая ударение на слог, первый произнес Березкин. - Я пригласил тебя, чтоб передать слова благодарности от первого секретаря райкома партии, товарища Маразматова Азария Лукича.
- Да вы что?!! Это правда?! Прямо от самого Маразматова?! – Сучкин от радости закатил глаза в потолок и так мило улыбнулся, что стал похож на семидесятилетнюю старушенцию, которой сделал недвусмысленное предложение командировочный матрос китобойного флота.
- Ну и мудак! – глядя на комсорга, подумал Березкин. - Так бы и дал по башке бутылкой из-под пива. Но в слух произнес:
- Да, представь себе! Так и сказал, передайте, мол, от меня лично слова благодарности товарищу Сучкину за его верную и безупречную службу! Мало того, он лично тебе прислал портреты видных руководителей партии и просил развесить их на самых видных местах.
С этими словами Березкин торжественно передал посылку в руки обезумевшему от счастья комсоргу. Сучкин развернул посылку, дражайшими руками достал оттуда один из портретов и с трепетом в голосе произнес:
- Ленин! Это же Ленин!
Прошло несколько дней. Все это время комсорг Сучкин носился по поселку и повсюду развешивал портреты партийных функционеров. В этом деле ему интенсивно помогал леспромхозовский конюх товарищ Пень. Он подавал комсоргу молотки и гвозди, что-то советовал и подсказывал, иногда поддерживал спадающие его штаны и частенько бегал для комсорга за холодным пивом.
Жара не спадала. В тот день внезапно в кабинет к Березкину забежал возбужденный главный бухгалтер леспромхоза, ярый коммунист Матвей Питюшкин. По жизни он сильно заикался и был глуховат на одно ухо. Не смотря на сорокаградусную жару, одет он был в черный пиджак, с огромными заплатами на локтях, в такие же черные и старые штаны, заправленные в кирзовые сапоги. Старая, застиранная рубашка и допотопный костюм говорили о том, что Питюшкин всю жизнь жил на одну лишь зарплату. Бухгалтера трясло.
- Те-те-ту-ту-то-то! - начал он свою песню, от возбуждения не в силах произнести ни единого слова. – То-то-то! - продолжал он, указывая пальцем на улицу.
- Ты это чего?! – немного испугавшись, спросил Березкин. - Теща что ли приехала, а?!
- Нет!
- А что тогда?!
- Ко-ко-ко-ко!
- Чего? Комсомолец повесился?! Так, что ли?!
Ничего не говоря, бухгалтер ухватил Березкина за рукав рубашки и потащил за собой. Вышли на крыльцо. Питюшкин дрожащей рукой указал пальцем на карниз крыльца, где висел портрет Л. И. Брежнева и М. С. Горбачева.
- Не понял?! - изумленно произнес директор, искренне не понимая что, так сильно беспокоит партийного бухгалтера. - Ну, висят себе касатики и висят, хлеба ведь не просят! Никому не мешают!
- Чего случилось?! – крикнул он на ухо бухгалтеру. От такого вопроса у Питюшкина полезли на лоб глаза.
- Как ч-ч-ч-ч-что?!
После этого он вновь схватил Березкина за рукав, затащил его в коридор и указал пальцем на дверь подсобного помещения. В этом помещении техслужащая хранила половые тряпки, швабры, грязные ведра и мешки с пустыми бутылками. На дверях этого чулана красовались портреты В. И. Ленина и К. Маркса.
У бухгалтера на глазах появились слезы, его губы тряслись. Только сейчас Березкин понял, что комсорг поменял местами портреты В.И. Ленина на портреты Горбачева и Леонида Брежнева, что и привело Питюшкина в тихий ужас.
- Разберемся! Разберемся! - пообещал директор.
Но бухгалтер, который, то ли не слышал Березкина, то ли не хотел этого делать, вновь потянул начальника за собой и подвел к пожарному выходу, которым пользовались конторские работники для похода в уборную. Над этим выходом директор вновь увидел портреты Вождей Мировой Революции глаза, которых были направлены на отделение женского туалета. Бухгалтер нервно тряс головой, заикаясь с такой силой, что не в силах был выговорить слово из трех букв. Зная как нужно бороться с недугом своего подчиненного, Березкин резко ударил его ладонью между лопаток, пару раз пнул ногой под зад и пообещал налить стакан водки. Бухгалтер ожил и немедленно предложил перевесить портреты, чтобы вожди смотрели не на женский, а хотя бы на мужской туалет. Неожиданно в уборной кто-то сильно пукнул. Пукнул так, что из дощатой перегородки с треском вылетела толстая доска.
- Видимо, нам салютуют! Приветствуют! - заметил Березкин.
- Да, да, пора и водочки бы выпить! – высказался бухгалтер, подчеркивая свою глухоту.
- Ладно, разберемся!
- Правильно, можно и самогонки с холодным пивком!
Ничего больше не говоря, директор с удивлением посмотрел в глаза Питюшкину, бросил подозрительный взгляд на деревянную уборную, после чего вместе с ним покинул задний двор леспромхозовской конторы.
- Отлично! - оставшись один, подумал директор. – Люди не довольны работой комсорга, а нам как раз этого и надо.
В этот день настроение Березкина было превосходным. Мурлыкая себе под нос веселую мелодию, он с удовольствием закурил, стоя возле открытого окна. Легкий приятный ветерок нежно колыхал его черные волосы, а выпитый стакан холодного пива бодрил душу. Внезапно в кабинете скрипнула черная дверь, и мужской голос тихо произнес:
- Здравствуйте, Дмитрий Иванович!
Березкин резко повернулся и внимательно посмотрел на дверь. Но никого не заметил.
- Чур, меня, чур, меня! – испуганно зашептал он, начиная вспоминать о количестве водки выпитой накануне. Но голос раздался вновь.
- Разрешите войти, Дмитрий Иванович!
Березкин неожиданно вспотел, трижды осенив себя размашистым крестом.
- Неужели белая горячка?! – подумал он.
Вторично обратив внимание на черную дверь, он к своему ужасу вдруг обнаружил на ее фоне относительно белые зубы и моргающие зеленые глаза.
- Мама, родная!! Говорящая дверь!! – Березкин вздрогнул. Его ноги предательски задрожали, в душе появилось желание немедленно опохмелиться и после этого выпрыгнуть в окно.
Неожиданно дверь зашевелилась, превращаясь в какое-то черное пятно. Через пару секунд это пятно приняло очертания вполне реального человека, оно немного продвинулось вперед, закашляло и только на фоне стены, отделанной рогожей, окончательно превратилось в кочегара Василия Кочерыжкина.
- Ну, Василий! Ну, ты даешь! Напугал до смерти! – Березкин, обливаясь потом, в изнеможении рухнул в кресло. - Так и до инфаркта меня доведешь! – Директор, вытирая мокрый лоб огромным носовым платком, с трудом приходил в себя. - Ты давай в следующий раз меня предупреждай!! А то…!!
Кочерыжкин, стоя посреди кабинета в комбинезоне чернее, черной ночи, виновато извинился перед Березкиным.
- Ты чего такой черный, а Василий?! Тобой чего, трубы чистили, что ли?! С черной дверью сливаешься, отличить невозможно.
- Можно сказать, что и так!
Кочерыжкин уселся на предложенную ему черную табуретку, предварительно положив на ее сидение, заранее прихваченную с собой черную картонку.
Я ведь к вам, Дмитрий Иванович, пришел жаловаться!
- На кого?!
- На комсорга нашего нового, вот на кого!
- Ну, так давай, жалуйся! - директор для проформы, взял в руки карандаш и открыл рабочую тетрадь. – Давай начинай, я записываю.
Кочегар начал издалека и сначала поведал начальнику как он, придя, домой, обнаружил свою жену в неадекватном состоянии.
- Как будто побывала в секте баптистов. – высказал предположение Кочержкин. - Я подумал, что она зомбированная. Испугался.
- А где она была?!
- А была она на комсомольском собрании у нового комсорга.
- Да ты что?!!
- Да! Пришла дома, ничего не делает, дети голодные, ревут, а она читает работы Ленина, кланяется его портрету и все время кричит: «Лишь бы не было войны, лишь бы не было войны. Слава партии! Слава Горбачеву! Даешь перестройку!»
Я как закричу на нее, а она схватила скалку и с криками:
- Я тебе покажу, говорящая капиталистическая дверь.
- Начала меня по горбу, да промеж лопаток окучивать.
- А причем тут дверь?! – удивился Березкин.
- Так она у меня Дмитрий Иванович тоже черными телогрейками отделана, жена с повернутыми после собрания мозгами, да в плохо освещенной прихожей, меня не заметила, ну и…!
- Ну, ты, надеюсь, спасся?!
- Спасся, Дмитрий Иванович, спасся, правда, только с помощью святой воды и молитвы Божьей!
- Сочувствую тебе Кочерыжкин, сочувствую!! - Березкин вздохнул. - А почему ты такой черный-то, не пойму?!
- Так все из-за этого поганого комсорга!
- Да, ты шутишь!