Леспромхозовский комсорг (часть 2)
Чуть дальше, за высокими ивовыми кустами, рядом с вольерами сторожевых собак, торчали крыши деревянных бараков, где проживала счастливая обслуга базы или, если выражаться языком В. И. Ленина, трудящиеся массы. Впереди, за стройными березками, просматривалось чистое лесное озеро, на левом берегу которого находилась турбаза обкома партии с многообещающим названием «Заря коммунизма». На берегу правом – дом отдыха совета министров с похожим названием «Лучи коммунизма». На противоположном берегу, прямо напротив «Рога Изобилия», виднелась центральная усадьба колхоза «Ленинский путь» с маленькими черными избами, больше похожими на собачьи конурки, с полуразвалившейся церквушкой и огромной кучей навоза, которая была в два раза выше самого свинарника.
Выгрузка, знакомство с распорядком турбазы и регистрация приезжих прошла быстро и организованно.
- Шоб увсе так жили! - с восторгом воскликнул Петр Морковкин, когда открыл дверь двухместного номера своего временного жилища. Комната была уютная. На окнах висели белоснежные занавески, вдоль стены стояли широкие деревянные кровати, рядом с которыми находились резные тумбочки и торшеры с приятным мягким светом. В углу расположился телевизор, небольшой радиоприемник и деревянный столик с номерным телефоном цвета слоновой кости. Паркетный лакированный пол покрывал красивый ковер ручной работы. В прихожей имелся гардероб и дверь, ведущая в ванную комнату.
- Вот это да! - прошептал Морковкин, когда увидел отделанную кафелем комнату. Внутри имелась белоснежная раковина, большое зеркало и голубой унитаз, который Петя в натуре встретил в третий раз в жизни. - Живут же люди!- с этими словами он потрогал стены, погладил позолоченный оклад зеркала, покрутил вентили, убедился, что вода в кранах имеется, уселся на край ванной и задумался о смысле жизни.
Через несколько минут дверь распахнулась, и на пороге появился сосед по комнате, молодой парторг колхоза <<Бездна>> по имени Константин, имеющий необычную фамилию Наливай-Пржевальский.
- Отличный номер!- познакомившись с Петрухой, бросил фразу Костя, которому местные, острые на язык комсомольцы, успели дать прозвище Костя - Большое Копыто за то, что тот, до назначения его парторгом, работал в колхозе обычным конюхом.
- Я в такой обстановке в первый раз, - честно признался Петя.
- Привыкай! Здесь и не то увидишь, для этого нас и собирают, чтобы показать, к чему нужно стремиться, с кого брать пример и как претворять в жизнь заветы Ильича. Усек??!
После легкого обеда началась партийная учеба.
Аудитория для промывания мозгов находилась в соседнем здании. Являлась она обычным красным уголком на двадцать посадочных мест, с живописным видом на озеро и асфальтированными дорожками, по одной из которых бежала повариха и тащила под мышкой тушу замороженного осетра. Помятуя слова родственника, что нужно хорошо учиться и обязательно вступать в партию, Петя уселся на первую парту и открыл тетрадку. После этого устремил свой косой левый глаз на бороду Карла Маркса, портрет которого висел в углу аудитории, правый - более здоровый, направил на портрет М.С.Горбачева, мысленно сосредоточился на облике Л.И.Брежнева, и, сделав умный вид, показал окружающим, что приехал сюда учиться и учиться очень серьезно.
Потихоньку аудитория заполнялась. Ребята заходили, рассаживались, направляя свой взор на доску, с левой стороны которой были развешены графики, указывающие на рост производительности труда, увеличение заработной платы и улучшение жизни трудящихся. С правой - находился неизвестно кем повешенный плакат с изображением электросхемы автомобиля ЗИЛ-130 и ЗИЛ-131. Вскоре появился преподаватель, бывший секретарь обкома, седой старичок, с мягким голосом, приятной улыбкой и неспешной, шаркающей походкой.
- Тачанкин Кольт Иванович, - представился лектор. Заскрипели перья, и зашуршали тетради. Петр, как и все остальные, записал имя и фамилию преподавателя, затем тему, которая звучала так: <<Коммунисты и комсомольцы – пример для подражания трудящихся>>, обвел все это несколько раз, подчеркнул слова темы дважды и, поставив на листке жирную цифру один, стал внимательно наблюдать за каждым действием Кольт Ивановича. Тема была озвучена. Тачанкин не спеша, прошелся по аудитории, посмотрел в окно, где та же повариха тащила домой кусок свежей говядины, улыбнулся, подошел к плакату с электросхемой ЗИЛ-131 и приподнял его краешек:
- Ох, ничего себе! – удивленно и безобидно произнес он, стирая тряпкой прикрытое под плакатом бранное слово, состоящее из трех букв. - Ох, и молодцы - удальцы! Не успели приехать и уже… Эх, молодость, молодость, бесшабашность, беззаботность! – несколько раз повторил он и внимательно оглядел присутствующих в аудитории. - Эх, помню, в свои -то молодые годы, бывало, возьмем, да как начнем…- с этими словами Тачанкин поднял руку вверх, закрутил ею над головой, засунул два пальца в рот и так сильно свистнул, что портрет М. С. Горбачева сорвался с гвоздя и упал на пол. Комсомольцы притихли.
- Ну, что, ребята, соколы-орлята, небось, устали с дороги-то, а?- не обращая внимания на портрет, спросил Кольт Иванович. - Притомились поди?
- Да, нет! Готовы учиться хоть по двадцать часов в сутки! – бодро заявил Петя.
- Ох, молодец-удалец, какой! Нравятся мне такие ребята! – похвалил Морковкина Кольт Иванович. - Вот знаю, что устали! Знаю, что хочется отдохнуть с дороги, а нет! Они готовы учиться! Созидать! Добиваться успехов!
- Извините, - раздался вдруг голос, и сидящий на задней парте молодой комсомолец высоко поднял руку. - Извините, а имя Кольт вам родители подарили, или вы сами, будучи уже взрослым, его себе выбрали?
- Да, нет, имя это мне придумал наш сосед. Моим родителям не до этого было, они приводили приговоры в исполнение, поэтому приходили домой поздно, плечи болели, пальцы ныли, щеки даже опухали, вот и приходилось нашему соседу со мной заниматься.
Удовлетворенный молодой комсомолец опустился на свое место. Тачанкин еще раз прошелся по кабинету, осмотрел аудиторию, поправил плакаты на доске и так пристально посмотрел на задавшего вопрос паренька, что тот от страха чуть не обоссался. Вопросы в аудитории иссякли. После этого начал говорить сам преподаватель.
- Работа партийного работника.- начал он.- это сложный и очень изнурительный труд, отнимающий много сил и колоссальное количество энергии. Но мы вас всему научим! Научим, как обходить острые углы, передадим свой бесценный опыт, научим, как работать с массами и заводить необходимое знакомство. - Так, вот, уважаемые товарищи! Торжественно произнес лектор. – Для начала предлагаю, с целью поближе познакомиться, немного расслабиться и за ужином пропустить по сто - сто пятьдесят грамм водочки.
От такого предложения отказываться никто не собирался. Аудитория одобрительно загудела. Тут же поступило предложение найти добровольцев с целью сбегать в село и принести спиртного на всю честную компанию. Из двадцати присутствующих девятнадцать подняли руки. Один отказался, ввиду того, что у него на заднице внезапно вскочил огромный лиловый чирей. Мгновенно были отобраны пять человек. Петя Морковкин оказался в их числе, на правах старшего, которому Тачанкин и вручил записку для заведующего местным сельпо. До села, было, рукой подать. Тропинка была не широкая, зато утоптанная. Ребята быстрым шагом неслись к заветной цели. Улицу и дом, в котором проживал заведующий, нашли без особого труда. Постучались. Хозяин находился дома. Прочитав записку, он провел ребят на склад, открыл ворота и выдал комсомольцам ящик водки и два ящика пива. Обрадованные о первом выполненном задании комсомольцы начали интенсивно распихивать водку по карманам, засовывать в рукава и заталкивать за пазуху.
- Да, вы по бутылочке здесь выпейте, - подсказал заведующий, - а остальное, вот в это…. С этими словами он выдал ребятам мешок с соломой и небольшую сумку, больше похожую на торбу нищего.
- Правильно! - поддержал идею Петя, - Так и сделаем! - После этого, он схватил бутылку пива, быстро откупорил и мгновенно выпил ее до дна. Все остальные сделали то же самое, но, пользуясь халявой, выпили уже по две бутылки. Настроение улучшилось. Затаривщись под завязку, бригада комсомольцев двинулась в обратный путь. Но вот и турбаза. На пороге столовой, где начинался ужин, стоял Кольт Иванович, и с улыбкой встречал посыльных ребят.
- А где пятый? – мягким голосом спросил он, обнаружив отсутствие одного комсомольца. - Не выдержал, наверно, сломался в дороге?
- Так, точно! - бодро ответил Морковкин, указывая в сторону лежащего на скамейке своего коллегу, - после пива хлебнул водки и вот, вам, результат. В это время, из-за угла соседнего здания показались два охранника, которые подошли к спящему, взяли того за руки и ноги, оттащили подальше и бросили в кусты, поближе к основанию деревянного дощатого забора.
- Пусть там полежит, отдохнет, проспится! - нежно, практически по отцовски, заметил Тачанкин, приглашая ребят зайти внутрь и присоединиться к общему столу. Гулом радости и восторга встретили комсомольцы своих вернувшихся коллег. Зазвенели стаканы, от увиденного на столе изобилия холодных закусок Петя Морковкин чуть не обалдел. Здесь было все или почти все. А именно: черная и красная икра в больших хрустальных вазах, соленая форель, копченая семга, белуга в собственном соку, стерлядь горячего копчения и еще пять- семь мясных блюд, о существовании которых Петруха даже не догадывался. Ужин комсомольского актива начинался.
- Горячее, когда подавать? – обратилась буфетчица Зоя к Кольту Ивановичу.
- Да, через часик можно, а пока мы здесь посидим и ближе познакомимся, - ответил тот и быстренько смастерил себе бутерброд из мяса байкальского омуля. Первый тост подняли за Л. И. Брежнева и членов политбюро ЦК КПСС. Все присутствующие встали, выпятили грудь и с большим удовольствием, чинно и благородно, как заправские гусары, выпили по рюмке водки. За столом послышалось чавканье. Все жадно набросились на закуску, делая упор на черную икру и стерлядь холодного копчения. Быстро опустели тарелки с соленой форелью и нежной белугой.
- Да, вы, ешьте, ешьте!- добродушно щебетала Зоя, - у нас этого добра хватает, и вместо пустых тарелок тут же ставила новые, наполненные дефицитной закуской.
- Послушай, Костя, - обратился к соседу слегка захмелевший Морковкин.
- Чего тебе?- недовольно ответил тот, наливая себе под столом стакан водки.
- Извини, не могу рюмками пить! – объяснил Наливай-Пржевальский свой некрасивый поступок.
- Послушай! - не обращая внимания на действия Кости, не унимался Морковкин, - а как сделать так, и самое главное, кто будет делать, чтобы у всех членов нашего общества на столах имелось то, что сейчас приходится кушать нам? Понимаешь, у всех, чтобы у всех, у всех без исключения было то, что пробуем сейчас мы?
- Так, как это кто? Как раз мы и должны это делать! Это мы должны помогать членам нашего общества жить хорошо и в достатке! Это мы должны прикладывать максимум усилий, чтобы люди хорошо питались, имели достойное жилье, хорошую работу и красивую одежду. - С этими словами Костя - Большое Копыто выпил стакан водки, прямо руками схватил большой кусок стерляди, отправил ее в рот и смачно зачавкал.
- Ну, как это? – не отставая от Кости, продолжал Петя Морковкин, - Объясни, мне непонятно!
- Ну, как, как? Да очень просто. – У тебя мать есть?
- Ну, конечно, есть, и отец есть, и сестра с мужем, и бабушка с дедушкой!
- Хорошо! Они члены нашего общества?
- Ну, наверно. Всего скорей да.
- Вот, теперь смотри,- продолжал ликбез Костя - Большое Копыто, - если ты добьешься определенного положения, то в первую очередь, будешь помогать членам общества, которые находятся рядом, то есть, если образно, выразиться на расстоянии вытянутой руки. А именно: своей жене, своим детям, теще, тестю, матери, отцу, сестре, брату, ну, и так далее. Правильно?
- Ну, наверно, правильно! - согласился Петр, кивая головой.
- Теперь пойдем дальше! Следующие на очереди родственники второго круга, то есть дядьки, тетки, их дети, и дети их детей. Потом идут знакомые, соседи, близкие и дальние друзья, товарищи и бывшие одноклассники. Понимаешь, сколько людей – членов нашего общества ты можешь осчастливить, когда станешь к рычагам власти?
- Понимаю! – ответил Петр, - многих смогу осчастливить, но ведь не всех!
- Правильно, не всех! – согласился Костя и добавил: - Кому-то придется подождать. Такое свойство у очереди, которое имеет начало, середину и конец. Твои близкие и ты сам – в начале очереди, в середине - друзья и товарищи, ну, а в конце – все остальные.
- Ладно, хорошо, а можно ли сделать так, чтобы те, кто находится в конце, имели все то, чего имеют люди в начале очереди или хотя бы в ее середине?
- Можно!- и даже есть вариант.
- Какой вариант?
- Просто нужно людей с конца очереди перевести в ее начало, а твоих родных и близких на их место, - сделал заключение Наливай - Пржевальский, намазывая на хлеб толстый слой черной икры.
- Ну, нет, это как-то не так! Это не пойдет!- забеспокоился Морковкин. - Уж пусть лучше остается все, как было!
- Совершенно верно! Согласен! А если не успеем мы, то наше незаконченное дело передадим своим детям, а те, в свою очередь – своим внукам.
Дискуссия заканчивалась. Костя предложил выпить.
- За что? - спросил Петр, поднимая рюмку с водкой.
- Чтоб в конце очереди люди жили так же хорошо, как и в ее начале! - С этими словами коллеги чокнулись, выпили, Петруха, закрывая глаза, стал потихоньку засыпать.
Наступило утро. Молодой строитель коммунизма Петя Морковкин тяжело приходил в себя. Ныла печень, поскуливала поджелудочная железа, беря пример с этих органов, болела голова, запах изо рта напоминал запах дощатого туалета. В таком состоянии и без опохмелки жизнь на этом свете теряла всякий смысл. С трудом, открыв опухшие глаза, Петя уставился на противоположную стену и внимательно посмотрел на картину, которую раньше почему-то не замечал. На холсте, кисти местного художника, было изображено строительство железной дороги. Кругом лес, болото, вдали виднелся небольшой паровоз. На переднем плане двое молодых ребят, раздетые по пояс, загорелые, мускулистые с трудом тащили здоровенную шпалу, при этом широко улыбались и старались показать окружающим неподдельное счастье от переноса больших тяжестей. Рядом с ними находился человек, по всей вероятности, мастер, в сапогах, галифе, в белой косоворотке, который из-под своей ладони смотрел куда-то вдаль, вероятно разыскивая желающих перетаскивать двенадцатиметровые железные рельсы. Дураков, как оказалось, по близости не было, правда под насыпью, удачно вписавшись в картинный пейзаж, на кровати лежал Костя Наливай - Пржевальский в дырявых носках, обоссанных штанах и громко с переливами храпел.
В комнате было нечем дышать. Слегка пошатываясь, комсорг Морковкин подошел к окну и дрожащими руками открыл ставни. От притока свежего воздуха стало немного легче. Недолго постояв возле окна, он повернулся, с трудом дошел до ванной, с ужасом взглянул на себя в зеркало, обратил внимание на унитаз, которым не умел пользоваться, поспешил на улицу и по старой привычке уселся под кустом сирени.
- Привет, Морковкину! – послышалось из-за ближайших зеленых насаждений.
- Привет! Привет! – с трудом ответил он, поглядывая на десяток небритых коллег, примостившихся за кустами чуть дальше.
Прошло еще полчаса, потихоньку все стали подтягиваться в столовую на завтрак.
- Ну, что, товарищи Робин-гуды? Тяжела шапка Мономаха? – с доброй улыбкой спросил Кольт Иванович, держась за спинку стула. - Ничего, бывает! Это сначала тяжело, а потом втянетесь, привыкните и будете держаться молодцом на любых встречах, проводах и партийных застольях. Вот, помню я в молодости, эх, в ваши-то годы, да я, да мы. Эх! - с этими словами он поднял руку вверх, покрутил ею над головой, громко свистнул и несколько раз топнул ногой по деревянному полу.
-Что? Что-то нужно принести? – удивленно спросила буфетчица Зоя, внезапно появившаяся после звукового сигнала товарища Тачанкина.
- Да, нет, пока ничего не нужно!- ответил Кольт Иванович и тут же попросил у Зои авторучку и чистый лист бумаги.
- Ну, что? – тихо произнес он.- Наверно пришло время, и подлечиться? А?! По помещению прошел одобрительный гул. Дрожащая с похмелья комсомольская небритая ватага от таких слов дружно заулыбалась. В это время товарищ Тачанкин что-то черкнул на листке, посмотрел в окно, пошевелил губами, передал написанное Морковкину и большим пальцем молча указал маршрут в сторону сельского магазина.
Прошло пять дней. Каждый учебный день был похож на предыдущий. Утром опохмелка, в обед – продолжение, вечером – глубокий сон, а утром тяжелое пробуждение.
Но вскоре случилось непоправимое. Кольт Иванович, не рассчитав силы, напился до такой степени, что на утро принял местную повариху за доморощенного дьявола, пытался ей открутить хвост, ринулся отламывать у нее рога, а когда получил удар по печени деревянной скалкой, упал возле унитаза и захрапел так сильно, что спавший в соседней комнате Костя - Большое Копыто, резко проснулся, взял матрас и ушел досыпать в вольер, к турбазовским сторожевым волкодавам. Такого поворота судьбы никто не ожидал. С надеждой и тревогой несколько затуманенных пар глаз смотрели на Петю Морковкина.
- Хорошо! – произнес он, подделывая записку Кольта Ивановича. – Только ради вас, ради коллектива я иду на преступление и должностной подлог.
За такие слова бородатые, похожие на московских привокзальных бомжей, слушателей партийных курсов готовы были на руках нести Петра и его команду хоть в сельпо, хоть за навозную кучу, хоть к черту на рога, лишь бы на столе рядом с балыком, икрой и ветчиной появилась водка или другой спиртной напиток. Вновь, как и прежде, заведующий встретил бородатых ходоков без лишних вопросов, спокойно и с пониманием. Петр показал поддельную записку и замер в томительном ожидании.
- Ничего вам не дам! – был короткий ответ заведующего, прогремевший как гром среди ясного неба.
- Почему?- в один голос закричали пятеро посыльных.
- А, потому, что отсутствует пустая посуда, которую я просил вас вернуть! Понятно?!
О пустой таре никто не помнил. Все замерли. Начались слезные уговоры. Ничего не получалось.
- Пошли на х…! – в сердцах крикнул заведующий, закрывая дверь склада, - Не будет стеклотары – не будет и водки!
Такому повороту событий никто верить не хотел. Наступила пауза. От мысли, что опохмелки не будет, один из посыльных упал в обморок и, тряся нечесаной бородой, в бреду начал посылать проклятия в адрес мирового империализма.
- Пустая тара в обмен на спиртное!- твердо повторил завмаг, вторично посылая на х… всю небритую честную компанию.
В трауре, неся обезумевшего товарища на руках, комсомольцы вернулись на базу.
- Ничего! – громко произнес Костя - Большое Копыто. К тому времени он уже немного оклемался и успел сменить обоссанные штаны.