Друзья познаются в беде (часть 2)
| предыдущая часть | следующая часть | к оглавлению |
бумаги, скрепленный сургучной печатью. По сценарию охрана должна была стоять, широко расставив ноги и скрестив копья. Но нет, правильную позу принял только напарник Лисичкина, когда сам Степан, дрожа всем телом и обливаясь потом, стоял, прижав к себе тяжеленое чугунное копье, вырванное из театрально оградки из-за нехватки реквизита.
Дальше произошло следующее. Охранник, перебирая цепь поднял решетку и слегка поклонившись пригласил ночного гостя пройти в «замок». Тот сделал несколько шагов вперед. В это время в голове Лисичкина что-то «переклинило», и он резко опустил свое копье. Раздался глухой звук, удар сильный и резкий пришелся точно по затылку сценического «графа». Застонав, тот зашатался, сделал несколько шагов в сторону и, немного не дотянув до кулис, рухнул, как мешок с отрубями, на деревянный пол.
Посчитав, что так и должно быть публика начала аплодировать.
- Как прекрасно и замечательно играет Лисичкин! – рассматривая в бинокль сцену, высказался пожилой мужчина. – Редкий для нашего времени талант. Самородок!
От происходящего на сцене Коржиков побледнел.
– Идиот! - прошептал он. - Дегенерат! Баран! Ты, что делаешь?
В это время опять послышалось цоканье копыт, ржание лошади, звон колес о каменную мостовую и на сцене появился человек в монашеской рясе.
Как и предыдущий герой, этот человек, молча, подошел к охране и показал бумажный сверток. Стражник «прочитал написанное», поднял решетку и кивком головы разрешил «монаху» пройти на территорию замка. Тот сделал всего один шаг и тут же попал под удар тяжеленного копья нашего Лисичкина. Удар в голову оказался страшен.
Человек от неожиданности присел, его ноги подкосились, он застонал и рухнул возле своего коллеги.
Степана трясло как в лихорадке, он громко дышал и беспокойно оглядывался по сторонам. Казалось, еще чуть-чуть, совсем немного и нужно будет вызывать санитаров из сумасшедшего дома. В зале некоторые здравомыслящие зрители начали делать ставки, одни считали, что Лисичкин вот-вот обоссытся, другие сходились во мнении, что минут через пять-десять навалит полные штаны.
Тем временем на сцене в сопровождении двух молодых женщин в белых балахонах, появился мужчина в коротком сюртуке и черной накидкой на плечах. В правой руке он держал деревянную трость, а в левой - кожаный саквояж с красным крестом на боку.
- Эй, на стене!! – громко крикнул незнакомец, обращаясь к начальнику охраны. - Я доктор Уилсон! Узнаете!? Мне срочно нужно пройти в замок!
- Аааа это вы, господин проктолог!? – зычно ответили сверху. - Конечно, мы вас узнали, вы самый лучший специалист по лечению геморроя и чесотки на всем побережье. - А что за женщины с вами? Кто они!?
- Со мной буфетчица Галя Пирожкова и официантка Люся Клопоедова! – бодро ответил артист и тут же осекся. - Ох, блин! Ошибся! Извините, запамятовал.
- Меня сопровождает сестра милосердия мисс Браун и мисс Кристофер. - быстро исправился он.
- Ну и тупица! – с ненавистью в голосе простонал Коржиков. - Одну фразу и ту запомнить не может!
В это время, начальник охраны, громко дал команду открыть ворота.
С целью оградить незнакомцев от непредсказуемого Лисичкина, охранник, попросил людей подождать, поднял решетку, и только после этого, встав между Степаном и гостями, предложил всем троим пройти во внутрь.
Когда троица миновала ворота, охранник со спокойной душой направился на свое место, но не успел, бедолага. Лисичкин вновь резко отпустил свое копье. Удар страшной силы пришелся вдоль позвоночника напарника, в результате которого на его железных латах образовалась глубокая вмятина.
- Идиот! – произнес охранник и мгновенно получил второй удар, но уже между глаз.
- Дегенерат! – медленно прошептать он, падая без сознания возле своих коллег.
Посчитав, что так и должно быть, зрительный зал взорвался аплодисментами.
- Браво!! Браво!! - кричала благодарная публика. - Так держать!! Бис!! - заорал какой-то болван, не понимая значения данного слова.
- Не труппа, а стадо баранов! – злобно прошептал Коржиков. Опасаясь, что к окончанию спектакля артистов не останется вообще, режиссер рванул за кулисы. Накинув на себя плащ мушкетера, прихватив в помощники резервного музыканта и двух дежуривших пожарников, он вышел на сцену. С мягкой улыбочкой, нежно так, бережно ребята взяли под руки дрожащего и мокрого от волнения Лисичкина, увели за кулисы, где и начали херачить бедолагу кто, чем мог. Коржиков бил по башке Лисичкина тромбоном, музыкант старым, ржавым кларнетом, а пожарники, молча, не без удовольствия, пинали «королевского стражника» ногами.
После спектакля всю неделю горожане обсуждали выступление Степана Лисичкина, считая, что именно он являлся самым первым интриганом в королевском замке. Галина Ивановна от этих пересудов и восхищений была на «седьмом небе».
В следующий раз, пытаясь умаслить просьбы Галины Ивановны, друзья приняли решение предоставить Степану роль хирурга в спектакле «Битва за Кандагар», рассказывающий про Афганскую войну. Роль обычного санитара Лисичкин отмел сразу, требуя к себе большего внимания, согласно возросшей популярности.
- А это не опасно, давать ему роль хирурга!? – поинтересовался Маузер. – Насколько я понимаю, хирург должен там что-то говорить и совершать правильные движения, а не стоять столбом.
- Я все продумал! – смело заявил Коржиков. - Слова передадим другому артисту, а, чтобы не было так заметно, передвинем хирургический стол подальше от публики, слегка поиграем освещением, поставим Лисичкина спиной к зрителям, дадим ему тасовать карты, ну и так далее…
- Афанасий, какие к черту карты!? – удивился Маузер.
- Самые настоящие! – заявил Коржиков. - Лисичкин в жизни хорошо делал две вещи: играл в карты и управлял тепловозом. - Так что ему и колода в руки!
На этот раз зрительный зал был переполнен. Народу было так много, что в будке суфлера пришлось поместить директора банно-прачечного треста, его жену, тещу и шурина. В оркестровую яму, в тот самый уголок, в котором музыканты перед концертом пили водку, посадили мелких клерков из администрации города, а в небольшом, служебном помещении, где хранились сливные бачки и пустые ведра, разместился начальник ЖЕКа центрального района.
Но вот потух свет и поднялся занавес. То, что произошло на сцене в следующую минуту, людей захватило так, что через несколько секунд они перестали понимать, где вымысел, а где реальная жизнь. Декорации были выполнены безукоризненно. На большом экране шел документальный фильм о взятии нашими десантниками дворца Амина. Часть разваленной стены, камни, булыжники, редкая трава на экране, плавно переходила на сцену, создавая единую объемную картину. Вот наши бойцы пошли на штурм, треск автоматных очередей, трассирующие пули, крики, ругань, команды, и взрывы гранат, слились в общий шум боя. Внезапно на сцену выехал камуфляжный деревянный ящик, изображающий военный БТР, на башне которого был установлен настоящий пулемет «Дегтярева». Неожиданно для зрителей он начал стрелять холостыми патронами. На стенах дворца внезапно появились фонтанчики от пуль, ствол пулемета поднимался все выше и выше, казалось вот-вот, еще секунда и сверху рухнет мертвый осветитель, но нет, наоборот, он сработал профессионально, показав в лучах прожектора эффективно падающие пулеметные гильзы. В зале запахло порохом. Переживая за наших ребят, люди начали вскакивать с места.
Потеряв всякую связь с реальностью, один бывший десантник громко крикнул:
- Ребята! Осторожно! За ближайшим камнем прячется «душман»!
- Сейчас мы его выкурим! – бодро ответили со сцены, бросая «гранату». Раздался резкий хлопок, повалил дым. Из-за камня выскочил обгорелый «Афганец» и, показывая пальцем, что взрывом ему оторвало яйца, рванул за кулисы, в район железной двери, ведущей в старую кочегарку. Через секунду взрыв прозвучал между дверьми запасного выхода, потом в оркестровой яме, затем под креслом директора бани, который, недолго думая, собрал глаза у переносицы, перестал дышать и сделал вид, что превратился в покойника. В это время к противнику пришло подкрепление.
- Держитесь мужики! Сейчас мы вам поможем! – закричали два бывших стройбатовца, сидящих на подоконнике. С этими словами они прыгнули на пол и, в надежде вооружиться черенками от лопат, бросились в фойе на поиски завхоза.
Тем временем бой продолжался, и наши бойцы перешли в контратаку. В этот момент из окна небольшой башенки повалил густой дым. Затем кто-то выкинул из окна чей-то шиньон, паранджу и две пары старых колготок, затем в дымящихся шароварах и чалме из окна выскочил бородатый «моджахед» и с криками:
- Караул! Грабят! – ломанулся в сторону театрального буфета.
-Идиот! Кертин! - схватившись за голову, с ненавистью прошипел Коржиков.
- Нужно было крикнуть:
- Шурави! То есть «Русские идут»!!
В это время из фойе раздался душераздирающий крик. Это те ребята из стройбата, поймав «душмана» возле бочки с разливным пивом, начали интенсивно колотить бедолагу черенками от лопат и били до тех пор, пока тот не признался, что является Российским узбеком и работает трактористом в погребальной конторе. Публика ликовала. Все что происходило на сцене и за ее пределами, людям нравилось и приводило зрителей в неописуемый восторг. Но вот сцена медленно, незаметно, как бы мягко повернулась, и перед зрителями возник сюжет прифронтового госпиталя, в котором проходила хирургическая операция.
- Лисичкин играет хирурга! Лисичкин играет хирурга! - разнеслись по залу восторженные возгласы. Люди начали вытягивать головы и вставать с места, стараясь как можно лучше разглядеть любимого артиста.
- А мой, мой-то!! Смотри-ка тебе, хирурга уже играет!! – с восторгом в голосе прошептала Галина Ивановна на ухо подруге.
- Да уж!! – охотно прошептала та, но, когда Лисичкина отвернулась, женщина закатила глаза в потолок и трижды и незаметно перекрестилась.
Коржиков сильно волновался. Придирчиво осматривая сцену, он пытался найти изъяны, подметить и понять, не видит ли зритель колоду карт, интенсивно тасуемую «хирургом», но все было сделано профессионально. Все шло по плану. Хирургический стол, возле которого переминаясь с ноги на ногу, стоял Лисичкин, был отодвинут в самый дальний угол. Прикрывая действия Степана, возле него толкалась пара ассистентов и две молоденькие медсестры, звенели инструменты, раздавались мудрые и своевременные хирургические распоряжения, люди, не догадываясь, чем занимается их кумир, время от времени аплодировали и кричали:
- Браво!!
- Тупорылые, безмозглые дебелы!! – периодически в адрес публики бросал реплики Коржиков.
Все шло замечательно, быстро, четко и слаженно. Да и как могло быть иначе, если девчата, играющие медсестер, и в самом деле работали настоящими медсестрами в хирургическом отделении городской больницы. Ребята, играющие ассистентов, также являлись действующими врачами в местной поликлинике. Даже санитары и те были настоящими санитарами, работающими в городском морге. Носилки, инструмент, ширма, лампа освещения, тоже были настоящими и даже ноги на столе, грязные пятки которых торчали из-под простыни, и те были от настоящего манекена, позаимствованного Коржиковым у торговца мужскими трусами.
Тем временем, на сцене события развивались следующим образом. Хотя бой и продолжался, но на автоматные и пулеметные очереди стали заметно короче и тише. На сцену начали заносить «окровавленных, стонущих, раненых бойцов». Внезапно из-за кулис появился артист, играющий главврача, который в сердцах крикнул:
- Что делать!? Что делать!? Раненые прибывают, а «душманы» захватили обоз и теперь у нас нет обезболивающих медикаментов. Как быть!? Как проводить операции!?
Зрители замерли от переживаний за наших солдат.
Но в это время подал голос Лисичкин.
- А ну-ка, быстро несите в операционную спирт!! - громко крикнул он.
Это было так неожиданно, так поразительно, так неестественно, что Коржиков от удивления открыл было рот и стал похож на человека, которому врезали по горбу тяжелым, твердым предметом.
- Все! Каюк! – дрожащим голосом простонал он. - Из какого сценария придурок взял эти слова!? Болван!
В этот момент медсестра, не растерявшись, метнулась за кулисы, откуда появилась держа в руках небольшой поднос с рюмкой спирта, полным стаканом холодной воды и мелко порезанным соленым огурчиком.
Опрокинув спирт в широкий свой рот и, крякнув от удовольствия, Степан продолжил тасовать карты. Ошарашенный этим действием, Коржиков от волнения сильно вспотел. Маузер, наоборот, расслабился, подготавливая себя к «пересчету» ребер у Лисичкина.
Эта сцена продолжалась еще несколько минут. Главврач выскакивал на сцену, возмущался, что нет медикаментов, Степан приказывал принести спирт, выпивал рюмку ну и так далее.
В какой-то момент раздался голос из динамика, как бы подводя черту под эпизодом:
— Вот как бывает, товарищи, вот так происходило на передовой!! – громко разнеслось по залу. - Нет анестезии, так спиртом приходилось обходиться!
- Правдиво показывают! Все верно! – высказался мужчина с биноклем. – На фронте такое сплошь и рядом встречалось. Нет обезболивающего – плохо, выпьешь стакан спирта и дело пошло…
Кто должен был употреблять спирт, раненый или хирург, зрители так и не поняли, но сюжет им явно пришелся по вкусу.
- Все! Хватит! – гневно прошипел режиссер, рванув за кулисы. Сгорая от ненависти, он облачился в форму лейтенанта медицинской службы, и вместе с верными помощниками увел вконец захмелевшего Лисичкина со сцены.
- Требую продолжения операции!! - упираясь, громко кричал «хирург».
(В этом месте автор сознательно решил не заострять внимание на действиях «пожарной команды», посчитав, что схожий метод экзекуции был подробно описан двумя страницами выше.)
После этого спектакля популярность Степана Лисичкина стала увеличиваться в геометрической прогрессии. Галина Ивановна была так довольна театральной игрой своего мужа, что несколько, как бы от имени коллектива, писала хвалебные статьи не только в местную, но и районную газету.
Расслабился и Коржиков. Казалось, что все, беда миновала, Степан становился городской легендой, о финансовой проверке никто не заикался, жизнь вернулась в привычное русло. Успокоившись, режиссер вновь запустил руку в государственный карман, начал продавать некоторый инвентарь, манипулировать с билетами и так далее. Один раз за приличные деньги он продал с последнего ряда десяток мягких красивых кресел, а вместо них в зале установил старые, деревянные табуретки. Но, как говорится, сколько бы веревочке не виться…….
Так вот, в один прекрасный день курьер принес пакет, в котором находился приказ о начале масштабной проверке всей финансово-производственной деятельности городского дома культуры. Но это еще не все, к вечеру к перепуганному до смерти Коржикову явился Лисичкин и в ультимативной форме потребовал от режиссера главную для себя роль.
От таких новостей Коржиков чуть было не тронулся рассудком. Не выдержав напряжения, с трудом контролируя свои действия, он начал пить водку, затем перешел на употребление портвейна и вышел из запоя только тогда, когда девяностолетняя, седая, выжившая из ума соседка не показалась Коржикову веселой, молодой девушкой двадцати шести лет от роду.
Прошло несколько дней. В последний момент, взяв себя в руки, Афанасий Никанорович собрал близких ему друзей, которым и объявил о своем решении дать Лисичкину главную роль в спектакле «Красная шапочка».
— Это же самоубийство!! – простонал Сергей Маузер. – Этого допускать нельзя.
- Ничего! Прорвемся! – решительным голосом заявил Коржиков.
По замыслу режиссёра Лисичкин должен был сыграть роль Серого Волка, озвучивать которого согласился Вася Кубатурин, сосед Степана, тот самый сосед, получивший в свое время от Лисичкина удар в задницу горящей свечей. Кроме этого, из фанеры был изготовлен макет немецкого рояля, который прямо во время спектакля на глазах Галины Ивановны и других членов ревизионной комиссии решено было сломать, тем самым вывести из оборота и списать в утиль –сырье.
Казалось, что все было продумано. Все решено. Наступил день спектакля.
Узнав, что Лисичкин играет главную роль, публика вновь повалила валом. Мест катастрофически не хватало. Для размещения всех желающих, использовали все свободное пространство, проходы, проемы, пожарные лестницы и подоконники, там устанавливали стулья, табуретки и даже садовые и банные скамейки. В одном месте поставили пустые ящики из-под пива, на которые с удовольствием уселись граждане, относящиеся к категории городской шушеры. Но и это еще не все. Временно из эксплуатации была выведена даже женская уборная, двери которой выходили на центральную сцену, куда, с удовольствием, и разместилась часть зрителей, правда в основном мужского пола.
Коржиков и Сергей Маузер находились на первом ряду. Немного дальше в черном элегантном платье, с красивой прической, с дорогими сережками в ушах и туфлях на высоком каблуке сидела Галина Ивановна Лисичкина и, как всегда негромко перешептывалась со своею подругой.
- А мой-то, мой! – радостно говорила она. - Главную роль ведь играет! Во как!!
- Даа уж! Талант! Таких, еще поискать надо. – охотно, соглашалась подруга, после чего незаметно крестясь, просила у Всевышнего прощения.
Вскоре потух свет. Раздвинулись шторы. Заиграла приятная музыка. Из динамиков полились соловьиные трели. Защебетали птицы. Громко каркнула ворона. Зрители притихли с удовольствием созерцая своего кумира, вальяжно развалившегося на пеньке расположенного в самом центре сцены. Закинув ногу на ногу, в шкуре серого волка, с огромной головой и белыми крупными зубами он смотрел в зал стеклянными глазами и ритмично постукивал когтями о соседний пенек.
- Лисичкин! В главной роли Степан Лисичкин! – восторженно зашептались зрители.
Внезапно, поднимая столб пыли, на сцене упало плохо закрепленное декоративное дерево.
- Апчхи!! Кто- то громко чихнул в первом ряду.
И вновь.
- Будьте здоровы!! – послышался мягкий мужской баритон из женской уборной, как бы подтверждая, что вся информация о любимом артисте достигла самых интимных уголков театрального помещения.
- Боже мой!! Началось в деревне утро! - простонал Коржиков, помотав головой. Он вновь придирчиво осмотрел сцену. Не считая упавшего дерева, казалось все было нормально. Кустарники, речка, толстые ели и сосенки, изготовленные из многослойной фанеры, смотрелись правдоподобно. Рядом бутафорский холмик, внутри которого находился Вася Кубатурин, готовый в любую минуту озвучить теряющего от волнения рассудок Лисичкина. В правом дальнем углу сцены виднелся угол «бабушкиного домика», в котором стоял тот самый рояль, поблескивая черными лакированными боками. Красивая надпись на немецком языке, стальные педали, клавиши от старого пианино и открытая крышка, все говорило о том, что это самый настоящий музыкальный инструмент, причем, лучший во всем районе.
| предыдущая часть | следующая часть | к оглавлению |